31 октября 2016 года Папа Франциск объявил, что спустя пятьсот лет у протестантов и католиков «есть возможность исправить критический момент нашей истории, выйдя за рамки противоречий и разногласий, которые часто мешали нам друг друга понимать». Это звучит так, будто Реформация была неудачной и ненужной ссорой по пустякам, детской вспышкой, которую все мы теперь можем оставить позади, потому что уже успели вырасти.
Но скажите это Мартину Лютеру, который испытал такую свободу и радость из-за заново открытого оправдания только верой, что написал: «Я чувствовал, будто заново родился и вошёл в сам рай через открытые врата». Скажите это Уильяму Тиндейлу, который нашёл это такой «весёлой, приятной и радостной вестью», что она его заставила «петь, плясать и прыгать от радости». Скажите это Томасу Билни, который заметил, что она принесла ему «удивительное утешение и покой, а мои разбитые кости просто прыгали от радости». Очевидно, эти первые реформаторы не считали, что ввязываются в мальчишескую драку; они видели в своём открытии добрую сенсацию о великой радости.
Благая весть в 1517 году
К началу 16-го века в Европе уже примерно тысячу лет не было такой Библии, которую могли бы читать народы. Так, например, Томас Билни никогда не слышал слова «Христос Иисус пришёл в мир спасти грешников» (1 Тим. 1:15). Вместо Слова Божьего людям создали представление о Боге, что Он позволяет человеку заслужить себе спасение самому. Как любил говорить один из учителей того времени: «Бог не откажет в благодати тем, кто делает всё возможное». Но от таких слов ободрения оставался кислый привкус у тех, кто относился к ним всерьёз. Как можно точно знать, что ты сделал действительно всё, что мог? Как убедиться наверняка, что стал человеком, достойным спасения?
Мартин Лютер уж точно пытался. «Я был хорошим монахом, — писал он, — и соблюдал свой обет так строго, что мог бы сказать, что если какому-либо монаху и дано было с помощью монашеской дисциплины достичь небес, то это был я». Но ещё он понимал:
С римско-католической точки зрения Лютер был совершенно прав, что сомневался в спасении. Уверенность в спасении считалось заблуждением и было одним из обвинений, против Жанны Д'Арк на её суде в 1431 году. Там судьи постановили:
Такой вывод совершенно укладывался в логику системы: ведь если мы можем попасть на небеса только когда (по Божьему милостивому позволению) мы лично станем достойными этого, тогда, конечно, никто не может быть уверен в спасении. Рассуждая таким образом, я могу быть уверен в спасении лишь настолько, насколько уверен, что я безгрешен.
Именно поэтому молодой Мартин Лютер кричал от страха, когда в студенческие годы чуть не погиб от молнии во время грозы. Он был в ужасе от смерти, ибо без знания о вседостаточном и милостивом спасении Христовом, без знания об оправдании только верой у него не было надежды на небеса.
И именно поэтому, когда он заново открыл в Священном Писании оправдание только верой, он почувствовал, словно входит в рай через открытые врата. Это означало, что вместо прежних тревог и ужаса, он мог теперь писать:
И именно поэтому Реформация дала людям такой вкус к проповедям и чтению Библии. Потому что способность читать Божьи слова и видеть в них эту благую весть, что Бог спасает грешников не за усердные исповеди, а только по Своей благодати, — была подобна вспышке тёплого южного солнца в сером мире религиозной вины.
Благая весть в 2018 году
За прошедшие пять веков ни благость, ни актуальность идей Реформации никуда не исчезли. Ответы на те же самые главные вопросы по-прежнему проводят черту между отчаянием и счастьем человека. Что со мной будет, когда я умру? Как об этом узнать? Получают ли оправдание даром из-за вменённой праведности Христа (как утверждали реформаторы) или оно приходит в процессе становления более святым (как утверждает Рим)? Могу ли полностью положиться на спасение только во Христе, или моё спасение зависит и от моих собственных усилий и освящения?
Причина, почему люди начинают думать о Реформации просто как о пережитке истории, который уже пора оставить, — это, скорее всего, идея, что она была просто реакцией на какую-то сиюминутную проблему. Но чем внимательнее смотришь, тем яснее становится: основой Реформации было не подрывное движение к отделению от развращённого Рима, а прогресс в возвращении к Евангелию. Именно поэтому Реформация всё так же актуальна и для нашего времени. Если бы Реформация была просто реакцией на историческую ситуацию пятивековой давности, можно было бы считать её завершённой. Но как программа по достижению Евангелия, она не может закончиться.
Есть ещё одно замечание том, что современная культура позитивного мышления и самоуважения стирает у грешника всякое осознание своей нужды в оправдании. Мало кто в наше время надевает вретище и стоит на морозе во всенощном бдении, пытаясь заслужить Божью милость. В общем, проблему Лютера с муками вины перед Всевышним Судьей считают давно закрытой темой 16-го века, а потому и открытое им оправдание только верой выбросили из головы как уже никому не нужное.
Хотя на самом деле как раз в этом контексте открытие Лютера звучит как прекрасная и актуальная новость. Потому что, отрицая мысль, что мы вообще можем быть виновны перед Богом и нуждаемся в Его оправдании, наша культура стала жертвой всё той же проблемы вины, только в хорошо скрытой форме, и ответ на неё она дать не способна. Сегодня со всех сторон учат идее о том, что нас будут больше любить, когда мы станем более привлекательными. Это может быть не связано с Богом, но всё же это та самая религия заслуг, и она засела очень глубоко. На это у Реформации есть самые светлые, добрые новости. Лютер говорит слова, которые прорезают мрак, как яркий и совершенно неожиданный солнечный луч:
И снова настало время
Спустя пятьсот лет Римско-католическая церковь всё ещё не реформирована. Несмотря на тёплый межконфессиональный диалог между многими протестантами и католиками, Ватикан всё так же не признаёт оправдание только верой. Он это себе позволяет, потому что не считает Священное Писание высшим авторитетом, которому должны соответствовать папы, соборы и догматика. И поскольку Писание низведено на второй план, библейская грамотность не поощряется, а потому от миллионов бедных католиков всё ещё закрыт свет Божьего Слова.
Не только в католицизме учение об оправдании только верой часто избегают как маловажное, ошибочное или слишком запутанное. Некоторые новые взгляды на то, что апостол Павел называл оправданием, особенно которые стремятся сместить акцент с необходимости личного покаяния вообще, сбивают людей с толку, пропуская или искажая тот текст, о котором Лютер говорил, что его нельзя ни пропустить, ни исказить.
Сейчас не время стесняться ни оправдания, ни авторитета Писания, которое его провозглашает. Оправдание только верой — не пережиток из учебника истории; оно до сих пор остаётся единственной вестью о полном освобождении и с глубочайшей силой, дающей людям ожить и расцвести. Оно дает уверенность перед лицом нашего святого Бога и превращает грешников, пытавшихся подкупить Бога, в святых, которые любят Его и боятся.
И какие у нас есть сегодня возможности для распространения этой благой вести! Пятьсот лет назад новое изобретение Гутенберга — печатный станок — означало, что свет Евангелия мог распространяться с невиданной прежде скоростью. Библии Тиндейла и трактаты Лютера могли выпускаться тысячами. Сегодня цифровые технологии дали нам новый момент Гутенберга, и то же самое послание теперь можно распространять со скоростью, которую Лютер не мог и представить.
Как нужды, так и возможности людей столь же велики, как и пятьсот лет назад — на самом деле они даже больше. Давайте же тогда перенимать у реформаторов их верность и высоко держать то же потрясающее Евангелие, ведь оно не утратило ни своей славы, ни своей силы рассеивать нашу тьму.
